Т. Кристин - Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

Убитая Наталья Рожновская была единственной дочерью Нормана Миллера. Что стало с завещанной ей недвижимостью в Штеттине? Национализировали ли его в польском Щецине или во время войны оно превратилось в развалины во время бомбежек англичан? У Рожновской хранились фамильные драгоценности, видимо, в той шкатулке. У кого она сейчас? У Рожновского? А может быть…

Младший сын — Конрад. Может ли им быть Януш Милевский? По возрасту подходит. Чувствуется, что эксцентричный папаша больше всех любил именно младшенького, самого умного, самого способного и самого беззащитного. Оставался без отца и матери совсем в юном возрасте. Ему завещан родительский дом в Свинемюнде — теперешний пансионат «Альбатрос». Выходит, он продал его сестре, а та, в свою очередь, Боровскому. Рожновская, тогда Клара Миллер, получила от польских властей нотариальный акт, подтверждающий ее права на особняк в Свиноустье. Политика Польской Народной Республики по отношению к немецкому населению на землях, возвращенных Польше после войны, была гуманной и терпимой. Но почему дочь Нормана Миллера нарушила волю отца и продала чужому человеку дом, завещанный им своим детям?

Бедная Мария Решель! Мало сказать, что она много знала. Она знала все! Но за кого, черт возьми, она собиралась замуж? За Ингмара Свенсона? Или за «норвежца», оказавшегося в трудном материальном положении? Служанка их отца? Невероятно!

Судя по последней воле Нормана Миллера, выраженной им в своем завещании, он был настоящим фанатиком шахмат. «Неустанно совершенствуйте свое мастерство в шахматной игре, этой королевской игре», «помните о защите и о том, что иногда победу в самой важной партии вырывает черный конь». Да, иногда черному коню удается побеждать… при помощи шелкового шарфа! «Вы обязаны знать все варианты и возможности игры черным конем для того, чтобы уметь предвидеть каждый ход противника и неожиданно напасть на него». Рожновская не сумела предвидеть хода черного коня, хоть ей и помогал в игре один из лучших шахматистов Польши. А ведь в завещании на это обращалось особое внимание: предвосхищать намерения противника и препятствовать его замыслам.

А что может означать фраза: «Правильно понявший мои слова станет самым богатым в нашей семье»? Сформулировано предельно четко, вряд ли тут стоит доискиваться скрытого смысла, подразумевая ценности моральные и духовные. Хотя все может быть. Старик Миллер, и об этом не следует забывать, был антифашистом, а уже одно это в то время свидетельствовало о силе характера, решительности, чистоте помыслов. Странно, все-таки «самым богатым»! Поневоле возникает мысль, что кроме золотых шахмат и шкатулки с фамильными драгоценностями существовало еще что-то.

Прочитав несколько раз третий параграф завещания, детектив окончательно уверовал в свои предположения. Значит, надо продолжать поиски.

Да, чуть не забыл. Кто же такая эта несчастная Ковалик, а точнее Нина Миллер? Может, какая-нибудь двоюродная сестра? Или другая родственница? Вряд ли просто совпадение. С самого начала она никак не укладывалась в концепцию Бакса, и сейчас тоже ни с какого конца не укладывалась в нее. Ладно, пора и отдохнуть.

Детектив сложил драгоценный документ и сунул его в карман. Погасив свет в комнате (на всякий случай!), он подошел к окну. Какая прекрасная ночь! На фоне звездного неба темными пятнами выделялись контуры деревьев, за ними неясно просматривались соседние здания. Бакс улыбнулся. Ему всегда нравились ситуации, когда приходилось особенно интенсивно думать.

Вокруг шахматного столика собрались все обитатели «Альбатроса» — отдыхающие и обслуживающий персонал. Участники решающей партии турнира заняли свои места. Милевский был еще бледен, но весь его вид говорил о решимости выиграть. Он ни на кого не обращал внимания, полностью отдавшись игре. Он владел инициативой, и это давало ему определенное преимущество. «Норвежец», тоже внимательный и сосредоточенный, то и дело потирал свою ухоженную бородку. Ему приходилось защищаться, и это создавало немалые трудности. Он намного дольше противника думал над каждым ходом. Белые отступали, черные атаковали по всему фронту. И вот Милевский ввел в бой самую сильную фигуру — ферзя. Вскоре ему удалось выиграть еще одну пешку у соперника. Петер Нильсон до крови прикусил губу. «И не жаль ему братца», — подумал о журналисте Бакс.

Черные получили позиционное преимущество, и «норвежец» был вынужден уйти в глубокую оборону. Вряд ли такая тактика могла принести ему успех. После нескольких следующих ходов положение на доске создалось столь сложное, что болельщикам трудно было понять истинные намерения нападающего.

А тот рвался вперед отчаянно и яростно. Вот он взял белого коня, потеряв при этом две пешки, и первый раз объявил шах белому королю. Итак, инициатива Милевского переросла в неотразимую атаку. И в самом деле, массированную атаку черных двумя конями, слоном, ладьей и ферзем отразить было невозможно. Потеряв ладью, Петер Нильсон тяжело вздохнул и безнадежно развел руками.

— Я проиграл, — тихо сказал он. — Сдаюсь…

Шахматисты не играют до самого конца, пока не объявят мат или не перебьют все фигуры, а осознав безнадежность положения, сдаются.

Журналист пожал протянутую руку соперника и великодушно заметил:

— Это была трудная партия. Благодарю вас.

Болельщики оживились, стали поздравлять победителя.

Улыбающийся Милевский раскланивался направо и налево. Последним к нему подошел Бакс.

— Я восхищен вашей игрой, пан редактор, и с самого начала был уверен в вашей победе.

— Благодарю. Я обещал вам кое о чем рассказать, но очень устал. Может, мы отложим до завтра разговор?

— Хорошо, вы заслужили отдых, поговорим завтра. А сегодня вам не помешает хороший бокал вина.

— Сегодня я намерен упиться вдрызг.

— Только осторожней с коктейлями.

— Думаю, в «Чайке» меня не отравят. А как ваши дела?

— Со шведским хорошо, с другим — значительно хуже, сплошной туман.

— Завтра я сообщу вам кое-что интересное, может быть, это несколько рассеет туман. А сейчас мне очень бы хотелось сбежать отсюда. Я подумываю над тем, не махнуть ли нам в Мендзыздрое, в том городке рестораны получше, чем в Свиноустье.

— Вдвоем?

— С Боженой.

— Нет, благодарю, один будет лишним.

После обеда детектив уединился в своей комнате. «Сегодня Милевский должен получить приз — золотые шахматы и шкатулку с драгоценностями, если она еще не у него. Где Ингмар Свенсон может прятать золотые шахматы? Всего вероятнее, в каком-нибудь тайнике в своих апартаментах. Предусмотрительный папаша Миллер наверняка понаделал в своем доме несколько таких тайников. А вдруг не в доме?»

Спрятавшись за оконной шторой, Бакс на всякий случай решил понаблюдать за тем, что делается во дворе.

Первым в гараж прошел высокий швед. В руке он нес небольшую сумку. «Интересно, что в ней? Вот если бы можно было подойти и проверить. А вдруг ценная вещь будет вывезена и спрятана? Но не исключено, что в сумке окажутся обычные пустяки, и как тогда он, знаменитый детектив, будет глупо выглядеть! И вместе с тем это их насторожит. Нет, этого делать нельзя. До сих пор его план себя оправдывал, надо довести его до конца». Бакс не сомневался, что журналист сразу же сообщил своим братьям, кем является он на самом деле.

Ингмар Свенсон выехал со двора своим «таунусом». Потом отбыл на своей машине «норвежец». Потом вышли Милевский и Божена и уехали на машине Милевского. «Зачем на семейное сборище он забрал Божену? Неужели они совсем помирились? Или девушка просто дурила мне голову? Нет, нет, не сумела бы она так артистически сыграть».

Арт подождал еще, не выйдут ли супруги Свенсоны, но их не было. «Чтобы не вызывать подозрений, они отправились на прогулку, и в городе их прихватил в свою машину Нильсон или второй швед». Все-таки детектив подождал еще немного, но они так и не появились, их «вольво» остался стоять в гараже.

Бакс решил отправиться на свою обычную длительную прогулку, так как дел у него никаких не осталось, а до ужина было более пяти часов. Вторая половина августа решила вознаградить отдыхающих за непогоду первой, дни стояли теплые и солнечные, и это воскресенье тоже весьма располагало к прогулкам на открытом воздухе.

В холле его перехватил Боровский.

— На два слова, пан Ковальский.

Войдя к себе в кабинет, Боровский вынул из стоящего за письменным столом сейфа бутылку экспортной «Старки».

— Вот, располагаю экспортной «Старкой», досталось мне несколько бутылок по случаю, день воскресный, дела у нас никакого нет, почему бы и не выпить двум одиноким мужчинам, не правда ли? А у меня есть для вас интересная новость.

— С удовольствием выпью. Какая же новость?

— Я совершенно случайно услышал разговор двух братьев шведов. Знаете, о чем они говорили? — Боровский ловко откупорил бутылку и налил в рюмки. — О вас!